Цикл рассказов «Электромотор наглости»

Константин РЫЛЁВ

РАССЕЯННОСТЬ

          Обычно рассеянность наносит вред моему материальному благополучию (не говоря уже о духовном спокойствии). Из кед и шапок-ушанок, которые я оставил в школе можно сделать небольшой музей.

          Опаздываю как всегда на занятия, мечусь по квартире, чтобы не забыть утюг отключить, газ проверить, заглянуть в краны в ванной, магнитофон вырубить. Все вроде сделал. Или не все? Выскакиваю на лестничную клетку уже с дипломатом. (Он слегка потрепан, но еще вполне. Был отнят у папаши из пижонских соображений). Тени тревожных мыслей продолжают скользить по дну черепа: «А телек я того? А калорифер? Еще раз надо проверить... Но с портфелем не охота таскаться. Сейчас оставлю его тут на две-три минуты... Потом назад - а бац - его нету. Умыкнули!» - улыбнулся я последнему пассажу, поставил дипломат и кинулся обратно. Газ, электричество. Тут мне захотелось воды попить - метнулся на кухню. В коридоре решил вернуться в спальню глянуть на радиоприемник. Все в порядке. В квартире благообразная тишина: ни что не играет, не течет, не горит.

Вываливаю опять на лестничную площадку - нету дипломата. Вроде весело, но не смешно. Неужели так быстро сработали? Прямо со скоростью света. Для проформы крикнул: «Стой! Стрелять буду!» Но грохочущих шагов не услышал, только собственное эхо. Опаздываю - а тут такое. Рассказать кому - у виска покрутит. На всякий случай поднялся на верхний этаж и сбегал на нижний. Кроме окурков ничего.

          Может в комнатах где-нибудь? Рыщу по квартире как голодный лев по саванне - ни черта. Лоб холодеет. От тоски ползу на кухню воды попить и натыкаюсь на своего красавца. На столе гордым утесом высится. Я его здесь оставил, когда первый раз воду пил. В промежутке между проверкой газа и приемника. Ура! Хотя сердце еще долго барабанило в грудную клетку, как пьяный мужик в дверь вытрезвителя...

          Это для меня типичная история. Но один случай действительно так перевернул все, что рассеянность сработала мне на пользу.

          Родительница только постирала школьную форму. Я в совершено чистом, глаженном, не характерном для меня костюмчике (учитывая мое поведение на переменах), заявляюсь на первый урок. Это была физкультура, то есть самое благоприятное время для посева кед. Но в этот раз мне удалось их уберечь - я оставил их дома. Вместе со спортивной одеждой. В кулечке на двери. Причем обнаружил это, когда уже разделся и стоял в трусах и майке.

Оделся я и принялся, нервно теребя стерильный воротник, с грустью глядеть как народ в спортзале стал прыгать, бегать и главное - беситься.

          Когда в баскетбол носились, я держался, когда в футбол гоняли - тоже, но когда бороться на матах начали - сорвался. Кинулся в самую гущу борьбы.

          Я стал бороться с Каплей (в миру Капельников), который тогда уже, в седьмом классе, весил 120 килограмм. Он казался огромным кульком с водой. Когда я схватился с Каплей, я рассчитывал исключительно на ловкость, чтобы вызвать его движение на себя, а когда он попрет - сделать подсечку. В принципе это удалось. Только, правда, когда Капля «попер» я прочувствовал каждое кило из его 120-ти. В ту секунду, когда я подумал, что внутри меня стали лопаться жизненно важные органы, я выскользнул из под его туши и Капля с землетрясным грохотом, вызвавшим восторг публики, шмякнулся на мат. На это звук кроме стекол отозвались стены.

          Только после принятия поздравлений с победой я обратил внимание на свой костюмчик. Вид у него был такой, как будто он двадцать лет крутился без воды в стиральной машине. С горсткой камней. Мало того - не хватало двух пуговиц. Я сразу застыдился. А как же мамин труд? Даже сорок пять минут его плоды не продержались. Победа над Каплей, конечно, льстила, но настроение таяло, как мороженое.

          В таком размягченно-оплывшем состоянии я долго слонялся по раздевалке, пока нас там не осталось двое: я и Профессор. Чистюля и зубрила. Пролетарские родители из него немилосердно ковали интеллигента и будущего ученого. Всегда он был отутюжен и вымыт.    От всяких динамичных затей, грозящих испортить стрелочки на брючках - он самоустранялся. И отбежав к стенке, всякий раз вытаскивал расческу и делал два-три контрольных зачеса светлых и без того идеально расположенных волосиков.

          Профессор усиленно ползал по раздевалке и что-то искал. Я особой сердечности не питал к нему, но так как был в жалостливо-подавленном расположении духа, решил помочь человеку.

          - Чего ищешь? - спрашиваю.

          - Не могу понять, куда школьная форма подевалась? - сказал он.

          - Ну давай вместе посмотрим, - вызвался я.

          Стали мы шарить по углам. Но раздевалка не такая огромная, чтобы копаться тут всю жизнь. Вспотев, полез я в карман и вдруг обнаружил там ажурный платочек арктической белизны. Мой платок не мог так паскудно выглядеть. Через минуты три Профессор стал на меня кидать странные «косяки». Прокумекав тему, я тоже несколько снизил темпы поиска. Профессор говорит:

          - Слушай, а это не мой костюм на тебе?

          - Да? - недоуменно отозвался я. - Знаешь, может быть. Не твой платочек? - сунул я ему под нос белоснежного уродца. При его виде лицо Профессора окислилось.

          - Да не расстраивайся, - говорю, стягивая пиджак без двух пуговиц. - Главное - нашелся. И если что, вали на меня, - великодушно закончил я.

          Мой благоухающий стиркой костюмец выжидающе висел на крючке.

          Я одел свой фрак и мы вместе с Профессором, на котором была пострадавшая в борьбе одежда, вырулили в коридорный тоннель.

          На его рожу, напоминающую разоренный улей, я смотреть не мог. Конечно, мне его было жалко, но мысль о том, что проведению вместе с моей рассеянностью было угодно разыграть такую забавную комбинацию - изрядно веселила.

          В утешение сочувствующим Профессору могу добавить: к шестому уроку по количеству пуговиц и внешнему виду наши костюмы сравнялись.

          P.S. Написав этот рассказ я отправился напечатать его в редакцию. И только там обнаружил, что оставил его дома.

Главная

Обратно

Дальше