-
Цикл рассказов
«Электромотор наглости»
-
Константин
РЫЛЁВ
-
ТРАВНИК
-
Нередко бывает на хитрых улицах Киева в частном секторе, когда за домом
по Клинической, 11, следует избушка по Клинической, 35. Шастаю туда, обратно
- непонятно куда провалилась лавина домов между этими двумя номерами. Потом
обнаруживаю тропинку в зарослях и за ней переулочек, который делает петлю,
где и ютятся недостающие дома.
-
Колочу в зеленую дверь Клиническая, 33, где обитает
по полученным сведениям замечательный травник. Выползла ветхая бабушка
и сказала, что поглядит, есть ли Валентин Владимирович. Затем через пятнадцать
минут (учитывая ее скорость передвижения) она опять приоткрыла дверь и
сообщила, что он меня ждет.
-
Во дворе на меня набросилась добрая собака. С нежными, ласковыми глазами
и беспрерывно виляющим хвостом. Недоделанная овчарка черного цвета. Показывая
куда-то вниз, бабуля прошамкала:
-
- Идите, втуда открыта дверь.
-
Я зашел «втуда». Это помещение напоминало предбанник, поскольку было обито
сосновыми досками. Ноздри околдовывал сильный травяной дурман. Он отдавал
чем-то пряным.
-
В полумраке за столом важно сидел болезненного вида мужчина. В его лице
было что-то казацкое. Кожа была загорелой и потресканной. Нижнюю часть
лица окаймляла седая бородка.
-
- Садитесь, - мягко сказал он.
-
Минуты четыре он молча меня разглядывал. Я его, разумеется, тоже. Неожиданно
откуда-то сверху надрывно замяукала кошка.
-
- Что такое, - недовольно сказал травник, - не дает сосредоточится. Не
могли бы вы закрыть дверь.
-
Когда я ее закрыл, в предбанник опустилась ночь. Колдун-травник стал выглядеть
еще загадочнее. По правую руку от него на столе мерцала какая-то старая
бронзовая лампа. Предположительно - Алладина.
-
Мы сидели в тишине и он своими постоянно слезящимися, несколько вспухшими
глазами впитывал мой светлый образ, облаченный в футболку, джинсы и туфли.
Вокруг продолжал курится фимиам из трав и сцена получалась волшебно-многозначительной.
-
Он попросил меня опять открыть дверь. Вместе
с солнцем и ветром оттуда опять донеслось пронзительное мяуканье.
-
- Да что же ты кричишь-то все? Чего ты хочешь? - сказал травник, глядя
в стену.
-
- Может кота? - предположил я, намучавшись от сольно-половых концертов
собственной кошки.
-
- Она уже и так мать троих детей.
-
- Материнство только разжигает аппетит, - мудро заметил я.
-
- Может быть, - сказал он, окрасив слова каким-то своим грустным смыслом,
и, традиционно помолчав, добавил. - Рассказываете, что вас больше всего
тревожит.
-
- Больше всего - локальные войны. А на втором месте - горло, которое хронически
простуживается.
-
Он по-филински угукнул, и ,исчезнув за громадной деревянной дверью, стал
за ней по-мышиному копошиться. Любопытствуя, я завертел башкой. В углу
деревянного пространства ненавязчиво лежала ксерокопия статьи из «Правды
Украины» о травнике. На фотографии он выглядел значительно лучше.
-
Раздался знакомый кошачий «SOS». Я стал изучать кошару.
-
Это была трехцветное (рыжий, черный, белый) небольшое животное, с веерообразно
торчащей шерстью. Она стояла на крыше сарая напротив и, округлив глаза,
протяжно выла.
-
Затем кошка попыталась по натянутой толстой проволоке
перебежать на нашу избушку. Она осторожно установила на проволоку передние
лапы, потом напружинилась, но что-то мешало ей стартануть. Понапрягавшись
с минуту, она поглядела на меня и опять отчаянно заорала. Потом она убрала
лапы с проволоки, и решила прогуляться по крыше сарая. Все стало ясно -
бедное животное волочило правую заднюю лапу. Именно этот задний «прокол»,не
давал ей чувства уверенности...
-
Ввалился травник с тремя бумажными, коричневыми пакетами и тяжко упал на
стул.
-
- Я понял в чем неисправность вашей кошки. Тут дело не в любви - она хромает,
- сказал я.
-
- Да, - несколько безучастно отозвался он, - кто же это долбанул бедную
Сильву...
-
Перебрав, наверное, в уме потенциальных сильвиных
обидчиков, и не остановившись ни на ком, он перевел стрелку на знахарство:
-
- Знаете песню Магомаева: «У нас любовь приключилась, но ничего не получилось».
Так вот у нас с вами надо чтобы все получилось, чтобы горла - как не бывало.
-
- Обычно горла не бывает после казни.
-
- А вы хитрый.
-
- Я-то? - удивился я. - У меня масса недостатков, но этого, к сожалению,
нет.
-
- А вдруг я вам больше нужен мертвым, чем живым? - задал совсем уже странный
вопрос травник, пронзительно блеснув зрачками.
-
- Вряд ли, - ответил я, - мне кажется пользы от вас живого все-таки больше.
Он засмеялся.
-
- Может быть... Ты вот что, Василий..., - переключился он на родственный
тон.
-
- Петр.
-
- Извини, Петя. Но нужно, чтобы было у нас с тобой не как у Магомаева.
А победно! Как у Высоцкого: «Рвусь из сил, из всех сухожилий!». Вырвемся!
Ваше поколение Владимира Семеновича стало забывать.
-
- Почему же, я его отлично помню.
-
- Да? А я хотел бы тебе передать то ощущение от Высоцкого... От нашего
поколения - вашему, молодому... Помню, гулял с сыном. Травы собирали разные.
Я говорил ему какое обыкновенное название растений, какое по латыни. А
он мне: «Папа, откуда ты знаешь по латыни? - «Все-таки, - отвечаю, - университет
закончил»... Учи, - говорил ему, - названия. Учи - убью! - неожиданно озверевшим
голосом закончил Валентин Владимирович, свирепо хлопнул кулаком по столу
и заплакал.
-
То есть, он даже не заплакал, а влага, которая, потихоньку просачиваясь,
дремала у края его глаз, неожиданно хлынула , словно из неисправных кранов.
-
- Вот уже восемь лет он со мной не живет, - плачущим голосом продолжил
он, - я в разводе... Не вижу его совсем... Так он ни черта и не знает.
Прибил бы его как Тарас Бульба... Извини, - добавил травник уже мне, как
будто я изначально был против прибития его сына. Наверное, так и есть.
-
- У вас, - говорю, - проблем полно, а тут еще я - со своими.
-
- Да ты-то тут причем? У тебя, кстати, как с личной жизнью - в порядке?
-
- Расстался с любимой женщиной два месяца назад. Так что два месяца - не
в порядке.
-
- Нет, сексом заниматься надо, - назидательно сказал Валентин Владимирович,
тоном сексолога, прописывающего рецепт. Потом достал бумажку и принялся
на ней крапать инструкцию по травам.
-
- А какое сегодня число? - спросил он, подняв голову.
-
- Шестое июня - день рождения Александра Сергеевича Пушкина, - четко ответил
я, так как реклама его двухсотлетнего юбилея по телевизору опередила по
частоте показов даже пропаганду шампуня против перхоти.
-
- Вот кто рекордсмен в этом деле! - с уважением отозвался о классике травник.
- Арину Родионовну знаешь? - спросил он у меня как будто о близкой знакомой.
-
- Как не знать: няня, где же кружка.
-
- Она ему девок из села таскала, так что много времени Александр Сергеевич
в блуде проводил. Но, вероятно, вдохновлялся неплохо, раз двести лет уже
живет.
-
- Да, - говорю, - Мольер - триста, Шекспир - четыреста. Вот кстати, когда
Пушкин о Мольере подметил, что у него в пьесах лицемер постоянно лицемерит
когда говорит, когда молчит. Даже воду пьет лицемерно. А у Шекспира все
разноплановее: судья вроде негодяй, а человек искренний и мучается по-настоящему.
Все намешано. Оттого и образы объемнее.
-
- У него все намешано, потому что он гомосексуалистом был, - убежденно
сказал Валентин Владимирович. И на девочек его тянуло и на мальчиков...
А не на женщин, как нас с тобой. Поэтому у него такие коктейли.
-
- Пушкину нравилось, - заметил я. - И еще половине планеты.
-
- Да и я в нее вхожу , - сказал травник.
-
Мы замолчали. Через две минуты я сказал:
-
- Ну так я пошел?
-
Лекарь вдруг засмеялся:
-
- Хороший ты... Х-м... Хитрый, но чистый... «Я пошел»... Как-то у тебя
все просто...
-
Он встал, волоча ногу, вышел и принес еще один пакет.
-
- Вот это вообще убойное средство от горла. Магомаев неправильно пел: «Любовь
приключилась, но ничего не получилось». Надо петь как Пугачева: «Если долго
мучаться, что-нибудь получится». Захочешь, все у тебя получится.
-
В этот момент над нашими головами что-то метнулось и загрохотала крыша.
Кошарина решилась и выиграла! Ее хромая лапа торжествующе затопала по избушке!
-
- Оно ведь немного для счастья надо, - опустив голову сказа Валентин Владимирович.
-
- Покой и воля, - добавил я слова Пушкина. - Чего ж еще?
-
- Баб, - добавил травник и сразу просветленно помолодел.
-
Вероятно, с гораздо большим удовольствием он устраивал экспедиции не по
полям в поисках трав, а по гаремам. Я бы, впрочем, тоже не отказался.
|
